Красный вереск [За други своя!] - Олег Верещагин

А деньки по-прежнему стояли, как по заказу. Горцы уверяли, что такая погода в последних числах лета — в порядке вещей, и предыдущие дожди были исключением. Но Олег видел только это лето — и исключением казались ему именно эти дни — теплые, прозрачные, тихие и солнечные.

Озеро Текучее лежало во впадине, окруженной скалами, поросшими могучими соснами — со всех сторон, кроме небольшого галечного пляжика, полого уходившего в прозрачную, чистейшую воду. Напротив пляжика падал с высоты рассеянный водопад — в озеро вливалась маленькая речушка. А к самому пляжику подступали дубки. Почти одновременно с четой Гоймира на берегах появилось еще несколько отрядов — оставалось лишь разворачивать их в менее романтичные места. Пакостить озеро постирушкой было прямо-таки кощунством. К счастью, неподалеку протекал ручей…

…Когда мальчишка вырывается из ада — веселье, остроумие, юность просто-таки фонтаном прут из него, вышибая любые пробки сдержанности. Он не думает, что спасся от смерти — точнее, НЕ ЗНАЕТ, что думает об этом. Я жив — а раз я жив, значит, не умру никогда. И кто сказал, что я не герой?! Конечно, жаль погибших — но я-то жив!

К первому вечеру на озере чета привела себя в порядок. Конечно, весьма относительно — матери пришли бы в ужас, попробуй кто-нибудь доказать им, что этот очень иррегулярный отряд состоит из их сыновей.

Олег как раз выкручивал свои носки, когда его отвлек от этого полезного занятия задорный свист. Он вскинул голову — прямо над ним на скале стоял и смотрел вниз Богдан.

Несколько секунд Олег просто моргал глазами. Потом заорал:

— Братва! Бог дал нам Богдана! Вернулся!

Богдан спрыгнул вниз и, приземлившись прямо перед Олегом, обнял его. Со всех стороне приветственными возгласами бежали остальные, но мальчишка успел шепнуть:

— То тебе… — и сунуть в руку Олегу свернутый листок бумаги…

…Это было письмо от Бранки. Богдан привез их несколько и сейчас весело рассказывал, как нашли его приехавшие с восхода запоздавшие к общему веселью воины, передали письма, как он искал чету по следам… Но его рассказ мало занимал Олега. Лежа на песке подальше от общего шума, он вчитывался в скоропись глаголицы. Да, скоро нужно будет куда-то идти, стрелять, что-то взрывать, но сейчас — да простится мне. К черту. Есть я — и Бранка, до нее можно дотронуться, она живая и пахнущая солнцем и горькой травой с пустошей. Бранка есть, и не нужно отбиваться от накатывающего временами страха, что говоришь со своим воображением…

"Тяжко ждать. Легче самому дело делать. Лечу к тебе мыслью, песней лечу к тебе — где ты, как ты, любый мой?! Одно не тронет тебя Морана. Я так хочу! Хожу на стену, в туманы гляжу — осень горами шагает — где ты, солнце мое?! Не уходи уходом, слова не сказав — вернись, в глаза мне взгляни хоть мельком, промельком, мигом единым сыта буду — где ты, жизнь моя, Вольг?!"

Смаргивая слезы с ресниц, шмыгая носом и не стесняясь этого, Олег снова и снова вчитывался в поспешные, набегающие друг на друга — не на бумаге, СМЫСЛОМ! — строки-зов. И шептал что-то, веря — Бранка его слышит.

Не может не слышать!!!

ИНТЕРЛЮДИЯ:

"ЭХО ЛЮБВИ"

Покроется небо пылинками звезд,И выгнутся ветви упруго.Тебя я услышу за тысячи верст,Мы — эхо,Мы — эхо,Мы — долгое эхо друг друга.И мне до тебя, где бы я не была,Дотронуться сердцем не трудно.Опять нас любовь за собой позвала,Мы — нежность,Мы — нежность,Мы — вечная нежность друг друга.И даже в краю наползающей тьмы,За гранью смертельного круга,Я знаю — с тобой не расстанемся мы.Мы — память,Мы — память,Мы — звездная память друг друга…(Стихи Р.Рождественского.)

В блаженном состоянии Олег вернулся в лагерь. Большинство читали принесенные Богданом письма, сам он спал, завернувшись в плащ — устал. Навстречу Олегу попался Йерикка, чинивший оковку на ножнах меча, и Олег обратился к нему с бездельным вопросом:

— А где Гоймир?

— Не знаю, — поднял Йерикка спокойные глаза. — Да тут где-нибудь. Ему-то не от кого получать письма.

Хорошее настроение Олега испарилось. Мысленно он плюнул. Да чтоб они провалились, эти горцы с их гипертрофированной гордостью! Почему он должен чувствовать себя, словно… словно совестливый барон рядом с парнем, девчонку которого он выбрал для права, первой ночи?!

— Нннну, козел… — процедил он и выдохнул: — Все, блин!

— Сто-ой! — Йерикка очень вовремя перехватил его за пояс. — Пр, жеребчик! Куда рванул, можно спросить?

— Сейчас найду Гоймира, — нарочито медленно, чтобы голос звучал спокойно, ответил Олег, — и снесу ему башку. Или пусть он мне снесет. У меня терпелка не из стали, меня эта тень отца Гамлета задолбала, если честно — это, блин, плюнуть нельзя, чтобы в него не попасть! И мне положить на то, что он князь, если он даже проиграть достойно не умеет!

— Ха, какие речи! — не потерял хладнокровия и ироничности Йерикка. — Прямо дуэль Пушкина с Дантесом!

Он рассчитывал, что Олег задаст обычный вопрос: "Откуда ты это знаешь?" — но землянин рванулся, и усаживать его силой означало нарваться на драку. Драться Йерикка не боялся, но и не хотел, а если отпустить Олега — он вполне может в таком состоянии найти Гоймира и без предупреждений начать и кончить разговор ударом меча по шее. Йерикка знал одну скверную сторону войны — она прививает любовь к простым выходам… и это не всегда хорошо.

Но проблема решилась сама собой — Гоймир появился, и на его лице не было ни скорби, ни тоски. Больше того, он потрясал связкой огромных рубин и вопил:

— Там-то, ручьем ниже, та-акенная рыба гульмя гуляет!

— А вот Горда-то нету, — откликнулся Резан, — то-то он бы распорядился! — и, переждав смех, спросил: — Чем притянул?

— Так руками! — Гоймир шлепнул добычу на песок.

— А то, — согласился кто-то: — "Йой, плечо-от мне вправьте, браты, хотел показать, какую прошлым днем поймал, да вот вывернул!"

— Так гляньте пойдите, — не обиделся Гоймир, поднимая свои куты с песка.

Йерикка увидел, как пальцы Олега медленно разжались на рукояти меча, и лицо его приобрело обычное выражение. И рыжий горец в который раз уже подумал, что зря не воспрепятствовал Олегу присоединиться к чете..

…Около костра Олег рассказывал про конкурс пирогов, который девчонки устраивали в апреле в школе.

— …последнее место?!" " — Да вот, — говорит, — неудача." " — Ты что, даже пирог испечь не смогла?!" " — Почему, — отвечает, — испекла как не фиг делать!" " — А сама пробовала?" "Заставили…" — и, переждав смех, вдруг спросил: — Я вот не пойму. Нас — хорошо еще если двадцать пять тысяч. Их — двести. С техникой. Я воюю и не врубаюсь, почему они нас с маху не сомнут?

— Ну, это как раз просто, — Йерикка, обхватив колени руками и привалившись к сухому древесному стволу, бездумно рассматривал огонь. — Ты на тура ведь еще не охотился?

-. Бог миловал, — ответил Олег.

— А я охотился. Он всадника с конем через себя бросает. Рога — как мои руки в размахе, а я охотился, и было мне тринадцать лет. Но со мной были собаки… Тур вылетел на меня саженей за десять, и была бы то моя последняя охота, только он и половины расстояния не прошел. Собачки осадили, он завертелся, рогами бил… В одиночку он бы любого из моих псов затоптал. А так — даже задеть никого не мог. Но и они его свалить не могли. Ничья, понимаешь? Тут я и вогнал рогатину ему под лопатку…

— Тур — это данваны, — определил Олег. — Собаки — мы. А где охотник с рогатиной?

Вместо ответа Йерикка поднялся и бесшумно пошёл в сторону скал. Его провожали, недоуменными взглядами.

…Гоймир сидел на камне над озером, невидимый со стороны костра. Он шевельнул плечом, давая понять, что слышит Йерикку, но не обернулся, даже когда тот начал беззаботно:

— Я вот подумал…

— Не надо говорить, — глухо сказал Гоймир. — Не надо…

Противотанковые мины походили на зеленые консервные банки очень большого размера — в таких бывает селедка.

— Когда я ставлю мины, — Олег ловко надрезал камасом квадрат земли и аккуратно отвернул его, как крышку люка, — я себя чувствую Санта-Клаусом,

— То тот, что в трубу печную с гранатометом прыгает да "хо-хо-хо!" криком кричит? — с интересом спросил Краслав, державший в руках ПТМ, готовую к установке. — То я книжку с картинками видел.

— В трубу-то он прыгает, — возразил Ревок, — да, сдается мне, без гранатомета…

— Так на что в трубу? — присев, Краслав уложил мину в приготовленную Олегом ямку. — Верно говорю, то и есть данванский воин из военной книжки.

— Нет, он, по-моему, подарки детям носит, — неуверенно оспорил Ревок. Олег, все это время наблюдавший за ними круглыми глазами, тяжело вздохнул и приказал: